«Мне голос был…»

Вечер, посвящённый 125-летию со дня рождения Анны Ахматовой

Целью моей работы является:

познакомить учеников с личностью и творческой судьбой поэтессы;

развивать навыки выразительного чтения; творческие способности учащихся;

пробудить желание учащихся глубже познакомиться с личностью, показать её разностороннюю одарённость, внутреннюю силу и целеустремленность.

Действующие лица:

1. Анна Андреевна Ахматова

2. Н. С. Гумилёв

3. Вячеслав Иванов

4. Современница Тыркова

5. Комментатор

6. Чтецы

7. Ведущие

На фоне музыки.

Памяти Анны Ахматовой

Величаво, слегка надменно

Предстаёт предо мной на портрете

Образ женщины совершенной,

Что великим была поэтом.

Ей нелёгкая выпала доля…

Впрочем, стоит ли нынче об этом?

Ведь в стихах её – страстная воля,

Жажда счастья, любви и света!

Слово учителя: А. А. Ахматова – достояние мировой культуры. Уйдя из этого мира, она оставила ему свою поэтическую душу, свои пронзительные слова о великом таинстве любви, её трагедиях и преодолении этих трагедий. И эти слова жизнь поставила в ряд прекрасных творений бессмертной русской культуры и литературы.

В этом году мы отмечаем 125-летие со дня рождения Анны Ахматовой. Этому событию и посвящается наша «Литературная гостиная».

Представим себе, что мы в один из декабрьских вечеров 1905 года оказались в квартире Вячеслава Ивановича Иванова, которая петербуржцами называлась «башней».

Комментатор: «Башня» эта помещалась на последнем этаже углового дома на Таврической, 25. Выступ нависал над государственной думой и даже снаружи поражал воображение прохожих. Ещё более колоритной была квартира изнутри. Из мемуаров А Белого : « Быт выступа пятиэтажного дома, иль «башни», — единственный, неповторимый; жильцы притекали; ломалися стены; квартира, глотая соседние, стала тремя, представляя сплетение причудливейших коридорчиков, комнат, бездверных передних; квадратные комнаты, ромбы и секторы; коврики шаг заглушали, пропер книжных полок меж серо-бурявых коврищ, статуэток, качающихся этажерочек; эта — музеик; та — точно сараище; войдешь, — забудешь в какой ты стране, в каком времени; все закосится; и день будет ночью, ночь — днем; даже «среды» Иванова были уже четвергами; они начинались позднее 12 ночи».

Под стать причудливой обстановке было и общество. По средам собирался весь цвет культурного Петербурга: философы, ученые, художники, актеры, писатели, музыканты. Стихи читали по очереди, и хозяин, Вячеслав Иванов, всегда строго критичный, иногда язвительный, давал разбор-приговор стихотворению. Это была первоклассная школа стиха. Поэтому, несмотря на жесткость характеристик, на «башню» стремилась поэтическая молодежь. Из известных поэтов Серебряного века многие тоже бывали на «башне»: И.Анненский, В.Брюсов. К.Бальмонт, Д.Мережковский, З.Гиппиус, Ф.Сологуб, А.Белый, А.Блок, Н.Гумилев, А.Ахматова, В.Хлебников и многие другие.

Вот как описывает атмосферу одной из ивановских «сред» на «башне» друг и ученик Вячеслава Иванова поэт С. М. Городецкий»: «Мансарда была оклеена обоями с лилиями и освещалась свечами. Огромная рыжая Зиновьева-Аннибал, жена Вяч. Иванова, в белом хитоне металась в тесноте. У печки скромно грелся небольшой человек с острым взглядом – Федор Сологуб. Реял большерукий Корней Чуковский. Вдали, у окна, за которым меркли звезды (звезды, свеча – это все было тогда символами, а не простыми предметами), за ломберным столиком заседал синклит собрания. Оттуда несся картавый голос карлика с лицом сектанта – Мережковского, высовывался язык страдающего тиком черноволосого красавца Бердяева, вырезывалась голова Блока, шариком выскакивала круглая фигурка приват-доцента Аничкова, вскакивал череп единственного в этом бедламе марксиста Столпнера, рыжело взбитыми волосами, а может быть уже париком, злое и еще красивое лицо Зинаиды Гиппиус рядом с дворянски-невозмутимой маской Философова и многих других лиц, масок, профилей и физиономий». http://www.gumilev.ru/biography

Колоритно, не правда ли?..

Нет предела хлебосольству и гостеприимности, вино льётся рекой, идёт оживлённая беседа, поражающая красноречием, остроумием, обширностью знаний. Стихийное бунтарство соединялось здесь с несколько театральным декаденством. Читались стихи, и «Таврический мудрец», щурясь из-под пенсе и потряхивая золотой гривой, произносит приговоры. Вежливо-убийственные по большей части. Жестокость приговора смягчается только одним – невозможно с ним не согласиться, так он едко-точен. Похвалы, напротив, крайне скупы. Самое лёгкое одобрение – редкость.

Читаются стихи по кругу. Читают и знаменитости и начинающие.

Читает и сам Вячеслав Иванов.

Вячеслав Иванов:

Мы - два грозой зажжённые ствола,

Два пламени полуночного бора;

Мы - два в ночи летящих метеора,

Одной судьбы двужалая стрела!

Мы - два коня, чьи держит удила

Одна рука, - язвит их шпора;

Два ока мы единственного взора,

Мечты одной два трепетных крыла.

Мы - двух теней скорбящая чета

Над мрамором божественного гроба,

Где древняя почиет Красота.

Единых тайн двугласные уста,

Себе самим мы - Сфинкс единой оба.

Мы - две руки единого креста.

Очередь доходит до молодой дамы, тонкой и смуглой.

Это жена Гумилёва. Она «тоже пишет». Ну, разумеется, жёны писателей всегда пишут, жёны художников возятся с красками, жёны музыкантов играют. Эта чёрненькая смуглая Анна Андреевна, кажется, даже не лишена способностей. Ещё барышней она написала:

И для кого эти бледные губы

Станут смертельной отравой?

Негр за спиною, надменный и грубый,

Смотрит лукаво.

Мило, не правда ли? Непонятно, почему Гумилёв так раздражается, когда говорят о его жене как о поэтессе?

Современница Тыркова.  «Из поэтесс, читавших свои стихи в Башне, ярче всего запомнилась Анна Ахматова. Пленительная сила струилась от нее, как и от ее стихов.
    Тонкая, высокая, стройная, с гордым поворотом маленькой головки, закутанная в цветистую шаль, Ахматова походила на гитану. Нос с горбинкой, темные волосы, на лбу подстрижены короткой челкой, на затылке подхвачены высоким испанским гребнем. Небольшой, тонкий, не часто улыбавшийся рот. Темные, суровые глаза. Ее нельзя было не заметить. Мимо нее нельзя было пройти, не залюбовавшись ею. На литературных вечерах молодежь бесновалась, когда Ахматова появлялась на эстраде. Она делала это хорошо, умело, с сознанием своей женской обаятельности, с величавой уверенностью художницы, знающей себе цену. А перед Блоком Анна Ахматова робела. Не как поэт, как женщина.
    В Башне ее стихами упивались, как крепким вином». akhmatova.org›articles/tyr_vilyams.htm

Гумилёв: Вам нравится? Очень рад. Моя жена и по канве прелестно вышивает.

Вячеслав Иванов: Анна Андреевна, вы прочтёте?

Комментатор: Лица присутствующих “настоящих” расплываются в снисходительную улыбку. Гумилёв, с недовольной гримасой, стучит папиросой о портсигар.

Анна Ахматова: Я прочту.

Комментатор: На смуглых щёках появляются два пятна. Глаза смотрят растерянно и гордо. Голос слегка дрожит..

Так беспомощно грудь холодела,

Но шаги мои были легки,

Я на правую руку надела

Перчатку с левой руки…

Комментатор: На лицах – равнодушно-любезная улыбка. Конечно, не серьёзно, но мило, не правда ли? – Гумилёв бросает недокуренную папиросу. Два пятна ещё резче выступают на щеках Ахматовой…

Что скажет Вячеслав Иванов. Вероятно, ничего. Промолчит, отметит какую-нибудь техническую особенность. Ведь свои уничтожающие приговоры он выносит серьёзным стихам настоящих поэтов. А тут… Зачем же напрасно обижать…

Вячеслав Иванов молчит минуту...

Потом встаёт, подходит к Ахматовой, целует ей руку.

Вячеслав Иванов: Анна Андреевна, поздравляю вас и приветствую.

Это стихотворение – событие в русской поэзии».

Ведущий: анна Андреевна, расскажите немного о себе.

Анна Ахматова: («Коротко о себе».)

Я родилась 11 (23) июня 1889 года под Одессой (Большой Фонтан). Мой отец был в то время отставной инженер-механик флота. Годовалым ребёнком я была перевезена на север – в Царское Село. Там я прожила до шестнадцати лет.

Мои первые воспоминания – царскосельские: зелёное, сырое великолепие парков, выгон, куда меня водила няня, ипподром, где скакали маленькие пёстрые лошадки, старый вокзал и нечто другое, что вошло впоследствии в «Царскосельскую оду».

Чтец: «В царском селе»

 1

По аллее проводят лошадок.

Длинны волны расчесанных грив.

О, пленительный город загадок,

Я печальна, тебя полюбив.

Странно вспомнить: душа тосковала,

Задыхалась в предсмертном бреду.

А теперь я игрушечной стала,

Как мой розовый друг какаду.

Грудь предчувствием боли не сжата,

Если хочешь, в глаза погляди.

Не люблю только час пред закатом,

Ветер с моря и слово «уйди».

22 февраля 1911

Царское Село

2

...А там мой мраморный двойник,

Поверженный под старым кленом,

Озерным водам отдал лик,

Внимает шорохам зеленым.

И моют светлые дожди

Его запекшуюся рану...

Холодный, белый, подожди,

Я тоже мраморною стану.

1911

3

Смуглый отрок бродил по аллеям,

У озерных грустил берегов,

И столетие мы лелеем

Еле слышный шелест шагов.

Иглы сосен густо и колко

Устилают низкие пни...

Здесь лежала его треуголка

И растрепанный том Парни.

Анна Андреевна: Читать я училась по азбуке Льва Толстого. В пять лет, слушая, как учительница занималась со старшими детьми, я тоже начала говорить по-французски…
      Первое стихотворение я написала, когда мне было 11 лет ModernLib.Ru / Поэзия / Ахматова Анна Андреевна / Я научилась просто, мудро жить -

Сюда ко мне поближе сядь,

Гляди веселыми глазами:

Вот эта синяя тетрадь -

С моими детскими стихами.

Комментатор: «Синяя тетрадь» осталась только в стихах Анны Ахматовой. Детские свой сочинения она уничтожила. Тетрадь-то сожгла, а писать всё-таки продолжала, точнее записывать с «внутреннего голоса»

Анна Андреевна: Училась я в Царскосельской женской гимназии. Сначала плохо, потом гораздо лучше, но всегда неохотно.

Комментатор: В старших классах гимназии Аня Горенко заметно отличалась от остальных гимназисток. Ее одноклассница (по выпускному классу Киевской гимназии) запомнила, что у Горенко была какая-то другая форма, не такая, как у всех : из мягкой и дорогой ткани, и покрой особый, не стандартный, и сидела не мешком, а как влитое, да и цвет не коричнево-школьный, а густо-шоколадный, как раз такой, что при ее бледности и серо-зеленых бархатных глазах "личил", а не "убивал". А однажды произошёл такой случай. На урок рукоделия велено было принести отрез на ночную рубашку.  На урок рукоделия велено было принести материю на ночную рубашку. Весь класс приносит скромный коленкор, а фасоня Горенко – прозрачный батист, да еще и развратного нежно-розового цвета. Учительница в смущении: «Это неприлично!» Ответ ученицы Горенко еще неприличнее, чем супермодный батист: «Вам – может быть, а мне нисколько». Происшествие замяли, но по рукоделию все-таки не аттестовали. Впрочем, не только по рукоделию. Как свидетельствует аттестат, дочь статского советника девица Анна Горенко не ходила и на уроки танцев. Она и в детстве не пробовала танцевать, хотя, ничуть не стесняясь, могла заявить малознакомому человеку: «Посмотрите, какая я гибкая», и через мгновение ноги ее соприкасались с головой. Восхищенный гибкостью дочери, отец хотел записать ее в балетную школу (театр, напоминаю, был его слабостью), но Анна наотрез отказалась… kniga.com›books/preview_txt.asp…

Анна Андреевна: В 1910 (25 апреля старого стиля) я вышла замуж за Н. С. Гумилёва. И мы поехали на месяц в Париж.

Чтец:                                    
Весенним солнцем это утро пьяно,
И на террасе запах роз слышней,
А небо ярче синего фаянса.
Тетрадь в обложке мягкого сафьяна;
Читаю в ней элегии и стансы,
Написанные бабушке моей.

Дорогу вижу до ворот, и тумбы
Белеют четко в изумрудном дерне.
О, сердце любит сладостно и слепо!
И радуют пестреющие клумбы,
И резкий крик вороны в небе черной,
И в глубине аллеи арка склепа.
1910

Комментатор: Н.С. Гумилёв летом в Слепнёве затевал театрализованное шоу. Во время конных прогулок Гумилев затевал игру в цирк, проделывал разные фортели на коне, да и других заставлял становиться циркачами. Устраивались даже танцы на канате, хождение колесом и многое другое. Неведомская вспоминает: "Ахматова выступала как "женщина- змея": гибкость у неё была удивительная - она легко закидывала ногу за шею, касалась затылком пяток, сохраняя при этом строгое лицо послушницы".

Чтец:

В комнате моей живет красивая
Медленная черная змея;
Как и я, такая же ленивая
И холодная, как я.

Вечером слагаю сказки чудные
На ковре у красного огня,
А она глазами изумрудными
Равнодушно смотрит на меня.

Ночью слышат стонущие жалобы
Мертвые, немые образа...
Я иного, верно, пожелала бы,
Если б не змеиные глаза.

Только утром снова я, покорная,
Таю, словно тонкая свеча...
И тогда сползает лента черная
С низко обнаженного плеча.
1910

Комментатор: Видимо, уже к осени 1910 года Анна и Николай Гумилёвы стали догадываться, что невольно обманули друг друга, и самих себя; налицо была психологическая несовместимость.

Гумилёв:

Из логова змиева,

Из города Киева,

Я взял не жену, а колдунью.

А думал - забавницу,

Гадал - своенравницу,

Веселую птицу-певунью.

Покликаешь - морщится,

Обнимешь - топорщится,

А выйдет луна - затомится,

И смотрит, и стонет,

Как будто хоронит

Кого-то,- и хочет топиться.

Твержу ей: крещенному,

С тобой по-мудреному

Возиться теперь мне не в пору;

Снеси-ка истому ты

В днепровские омуты,

На грешную Лысую гору.

Молчит - только ежится,

И все ей неможется,

Мне жалко ее, виноватую,

Как птицу подбитую,

Березу подрытую,

Над очастью, богом заклятую.

Анна Андреевна: В 1812 году вшел мой первый сборник стихов «Вечер». Напечатано было всего 300 экземпляров. Критика отнеслась к нему благосклонно.

Чтец:

Сжала руки под темной вуалью...
"Отчего ты сегодня бледна?"
- Оттого, что я терпкой печалью
Напоила его допьяна.

Как забуду? Он вышел, шатаясь,
Искривился мучительно рот...
Я сбежала, перил не касаясь,
Я бежала за ним до ворот.

Задыхаясь, я крикнула: "Шутка 
Все, что было. Уйдешь, я умру".
Улыбнулся спокойно и жутко
И сказал мне: "Не стой на ветру". 

Анна Андреевна: Эти бедные стихи пустейшей девочки почему-то перечитываются тринадцать раз…

Комментатор: Российские молодые поэтессы того времени неизменно начинали своё творчество с подражания её «Сероглазому королю».

Чтец:

Слава тебе, безысходная боль! 
Умер вчера сероглазый король.

Вечер осенний был душен и ал, 
Муж мой, вернувшись, спокойно сказал: 

"Знаешь, с охоты его принесли, 
Тело у старого дуба нашли. 

Жаль королеву. Такой молодой!.. 
За ночь одну она стала седой". 

Трубку свою на камине нашел 
И на работу ночную ушел. 

Дочку мою я сейчас разбужу, 
В серые глазки ее погляжу. 

А за окном шелестят тополя: 
"Нет на земле твоего короля..."
1910

Анна Андреевна: 1 октября 1912 года родился мой единственный сын Лев. В марте 1914 вышла вторая книга «Чётки».

Комментатор: После выхода первых её стихов она становится знаменитой.

Ясные звучные стихи молодой поэтессы сильны не столько тематикой, сколько присущей им изначально органической связью с землёй, на которой она живёт, со страной, природой, жизнью народа. Именно эта особенность сделала Ахматову и настоящим поэтом, и настоящим гражданином. Стоит вспомнить её пронзительные стихи семнадцатого года, прочитав которые Александр Блок сказал: « Ахматова права» blok.lit-info.ru›blok/bio/turkov/blok-17.htm

Когда в тоске самоубийства
Народ гостей немецких ждал,
И дух суровый византийства
От русской Церкви отлетал,

Когда приневская столица,
Забыв величие свое,
Как опьяненная блудница,
Не знала, кто берет ее,

Мне голос был. Он звал утешно,
Он говорил: "Иди сюда,
Оставь свой край, глухой и грешный,
Оставь Россию навсегда.
Я кровь от рук твоих отмою,
Из сердца выну черный стыд,
Я новым именем покрою
Боль поражений и обид".

Но равнодушно и спокойно
Руками я замкнула слух,
Чтоб этой речью недостойной
Не осквернился скорбный дух.
Осень 1917

Ведущий: Судьба анны Ахматовой, казалось, складывалась в высшей степени благополучно. Начиная с двадцатых годов Анна Андреевна серьёзно занялась изучением жизни и творчества А. С. Пушкина. Её работы о «Золотом Петушке, «Александрина» внесли серьёзный вклад в пушкиноведение

И всё-таки её жизнь, как это нередко случалось с великими русскими поэтами, оказалась трагической, полной лишений и утрат.

Голос из будущего: 1921год – расстрел Н. С. Гумилёва.

1934 год – арест сына Льва Николаевича Гумилёва и мужа А. Ахматовой Н. Н. Пунина.

1946 год – постановление ЦК ВКП(б) «О журналах «Звезда» и «Ленинград», доклад А. А. Жданова о М. Зощенко и А. Ахматовой, их исключение из Союза писателей как не соответствующих в своём творчестве уставу Союза, гласящего, что членами союза могут быть художники слова, «стоящие на платформе советской власти и участвующие в социалистическом строительстве. Только в 1953 году Ахматову восстановили в союзе писателей. Удивительно и необъяснимо таинство поэзии. Никакие тяготы её жизни не мешали рождению стихов. В январе сорокового года Ахматова писала:

Когда б вы знали, из какого сора 
Растут стихи, не ведая стыда, 
Как желтый одуванчик у забора, 
Как лопухи и лебеда. 

Ведущий1: Гибель друзей. Грубые начальственные окрики, бездомность, многочасовое стояние в очередях под стенами тюрьмы… никто с такой выразительностью, силой и суровой простотой не сказал об этом, как Анна Ахматова в своём «Реквиеме».

Поначалу «Реквием» был задуман как лирический цикл и лишь позднее был переименован в поэму. Первые наброски относятся к 1934году, наиболее интенсивно Анна Ахматова работала над поэмой в 1038 – 1940годах. Но тема не отпускала её, и в 60-е годы Ахматова продолжала вносить отдельные строфы в поэму.

Ведущий2: При жизни А. Ахматовой в нашей стране «Реквием напечатан не был, хотя в 60-х годах был широко распространён среди читателей в «самиздатовских» списках. В 40 -50-х годах рукописи «Реквиема» Анна Андреевна сжигала после того. Как прочитывала стихи людям, которым доверяла. Поэма существовала только в памяти самых близких, доверенных лиц, заучивших строфы из неё наизусть. А. К Чуковская , автор «Записок об Анне Ахматовой», приводит также свидетельства из своих дневников тех лет: Длинный разговор о Пушкине: о Реквиеме в «Моцарте и Сальери». В сносках же Чуковская сообщает: «Пушкин ни причём, это шифр. В действительности А. А. показала мне в тот день свой, на минуту записанный, «Реквием», Чтобы проверить, всё ли я запомнила наизусть» (31 января 1940 г.) «А. А. записала - дала мне прочесть - сожгла над пепельницей «Уже безумие крылом» - стихотворение о тюремном свидании с сыном» (6 мая 1940 г.). lib.rus.ec›Книги›320818/read

Ведущий1: В 1963 году один из списков поэмы попал за границу… там впервые «Реквием» опубликовали полностью (мюнхенское издание 1963 г.). Восприятие писателей русского зарубежья передаёт очерк известного прозаика Б.К. Зайцева, напечатанный в газете «Русская мысль»: «На днях получил из Мюнхена книжечку стихотворений, 23 страницы, называется «Реквием»… Эти стихи Ахматовой - поэма, естественно. Дошло это сюда из России, печатается «без ведома и согласия автора» - заявлено на 4-й странице, перед портретом. Издано «Товариществом Зарубежных Писателей» (списки же «рукотворные» ходят, наверное, как и Пастернака писания, по России как угодно)…

Да, пришлось этой изящной даме из «Бродячей Собаки» испить чашу, быть может, горчайшую, чем всем нам, в эти воистину «Окаянные дни» (Бунин)... Я - то видел Ахматову «царскосельской весёлой грешницей», и «насмешницей», но Судьба поднесла ей оцет Распятия. Можно ль было предположить тогда, в этой Бродячей Собаке, что хрупкая эта и тоненькая женщина издаст такой вопль - женский, материнский, вопль не только о себе, но и обо всех страждущих - жёнах, матерях, невестах, вообще обо всех распинаемых? <…>

Откуда взялась мужская сила стиха, простота его, гром слов будто и обычных, но гудящих колокольным похоронным звоном, разящих человеческое сердце и вызывающих восхищение художническое? Воистину «томов премногих тяжелей». Написано двадцать лет назад. Останется навсегда безмолвный приговор зверству». (Париж, 1964 г.)

Чтение поэмы «Реквием» учащимися.

Ведущий1: «Реквием» - это не только произведение, отражающее личную трагедию анны Ахматовой, - это мемориал всем жертвам сталинской тирании. Это прекрасный лирический памятник, в котором звучат боль и мука сотен тысяч русских матерей и жён, чьи сыновья и мужья пали жертвой кровавого террора. «Реквием» - это надгробная песнь замученным и истерзанным пытками русским людям, сохранившим веру и любовь к земле своих предков.

Ведущий 2: В феврале 1956 года состоялся исторический 20 съезд партии, осудивший «культ личности2 Сталина, а 15 апреля того же года вернулся из лагеря Лев Николаевич Гумилёв, и в жизнь анны Ахматовой вторглась новая беда: семь лет каторги, не затронув его интеллекта ( из лагеря Лев Николаевич привёз два чемодана рукописей – почти готовую книгу «Хунны», опубликована в 1960 –м.), ожесточили, почти изуродовали его душу: до конца жизни Гумилёв-младший был твёрдо убеждён, что во всех его несчастьях виновата мать. Но эту последнюю свою беду Анна Андреевна скрывала столь тщательно и так «зазеркалила», что о ней смутно догадывались лишь самые близкие её друзья. И сына простила. Раз и навсегда.

Но скрытая боль делала своё дело: инфаркт следовал за инфарктом, третий, настигший её после операции аппендицита, был особенно тяжёлым. От него Анна Андреевна уже не оправилась. Но работать и, и плодотворно, не переставала.

Июнь 1962-го преподнес Ахматовой к 73-летию неожиданный символический подарок. Ее стихи как замечательное явление русской культуры были выдвинуты на Нобелевскую премию. «Нобеля» Ахматова не получила и была этим обрадована. После того что случилось с Пастернаком, которого власть вынудила отказаться от Нобелевской премии, присужденной за роман «Доктор Живаго», ее вовсе не устраивала такая перспектива. Однако и советское руководство было, видимо, смущено и обеспокоено принявшим международную огласку скандалом с Пастернаком, особенно после его преждевременной смерти. И когда по инициативе Италии Анне Ахматовой присудили международную литературную премию «Этна-Таормина», благоразумно отстранилось. Не прореагировало даже на заграничные издания и «Поэмы без героя», и «Реквиема». Для вида, разумеется, пожурили. Но и только.

Торжества по случаю вручения премии Великой Княгине Русской Поэзии (титул, торжественно преподнесенный Анне Андреевне хозяевами празднества – итальянцами) состоялись в декабре 1964 года. На этот раз в свите Ахматовой светила тогдашней официально признанной советской литературы. В Италии же до неё дошла ещё одна новость: 15 декабря 1964 года Оксфордский университет принял постановление о присуждении анне Ахматовой степени почётного доктора наук.

Но самым главным итогом зарубежных успехов Анны Ахматовой была удивительная по тем медленным временам быстрота, с какой прошел сквозь рогатки цензуры и производственные препоны ее последний и самый объемный прижизненный сборник. Очень красивый, с портретом работы Модильяни на белоснежной суперобложке «Бег времени». 8 мая 1965 года рукопись сдали в набор, в октябре Ахматова уже подписывала элегантные томики своим друзьям.

А через месяц ее свалил четвертый инфаркт. Даже самые опытные врачи не верили, что Анна Андреевна поднимется. Она поднялась. 27 февраля Ахматову выписали из больницы с направлением в лучший, 4-го Главного (правительственного) управления кардиологический санаторий. Под Домодедовом. Там она и скончалась 5 марта 1966 года. В самый счастливый в её жизни день: в день смерти Сталина.

Отпевали «Анну Всея Руси» в Никольском Морском соборе Ленинграда, всё-таки она была из семьи моряков, а похоронили там, где нашла последний уют её «плодоносная осень», - на Комаровском кладбище.

Чтец:

Мастерство поэтов двадцатых

Хоть оценено как серебро,

Но зовём мы царицей Ахматову:

Ей подвластны и зло и добро.

Вспомним «Реквием»,

Очередь длинную

Из сестёр и жён.

Всем им Аннушка за страдание

Отдала, как рябина, поклон.

Эту чашу печали и горечи

Им сатрапы подали испить,

Им, убийцам, Не раз приходилось

Молодую жизнь погубить.

Но рябинушка не сломалась,

И слезой омочив траву,

Она твёрже, сильнее стала,

Что бы быть борцом в строю.

И лучами Музы душевной,

Она, тьму сжигая, гнала,

Ведь для радости и свободы
Богом жизнь ребёнку дана.

Подарил нам подарок бесценный

Благодатный Серебряный век:

Будет петь о любви Ахматова,

Пока жив на Земле Человек!

Литература:

1. Ахматова АА. Стихотворения. Поэмы. – М.: Дрофа: Вече, 2002-368с.-(Библиотека отечественной классической художественной литературы). (Вступительная статья А.М. Марченко)

2. Вяч. И. Иванов. Собрание сочинений. Брюссель, 1971. Т. 1. С. 610—611.

3. Георгий Иванов. Собрание сочинений в трёх томах, «Петербургские зимы», Москва, «Согласие», 1994

4. Серебряный век русской поэзии : Пособие для учителей / Е. В. Карсалова, А. В. Леденев, Ю. М. Шаповалова 190,2 с. 22 см М. Новая шк. 1996 .