Познакомить учащихся с особенностями сонета Шекспира и их особенностями как жанра литературы

Введение
Чувство любви свойственно всем людям. Рано или поздно каждый из нас испытает его. Недаром А.С. Пушкин писал: «Любви все возрасты покорны». Но наиболее ярко это чувство появляется в юном возрасте, когда перед юношей и девушкой встаёт вопрос: «Что такое любовь? Что значит любить?». Чувство любви — это великий дар, которым каждый распоряжается по-своему. Но в юношеском возрасте это чувство наиболее романтичное, необъяснимое, всепоглощающее, когда взаимность — огромное счастье, а отвергнутая любовь — глубокая трагедия. И каждый создаёт себе идеал возлюбленного. Часть молодёжи обращается к художественным произведениям, стихам, где ищет ответ на свои вопросы. В русской литературе это чаще всего стихи А.С. Пушкина, М.Ю.Лермонтова, А.А.Блока, С.А. Есенина. В мировой литературе — это шекспировские сонеты. Наша научная работа является исследовательским проектом, выполняя который, мы познакомились с понятием сонета, научились делать сравнительный анализ произведений, попробовали свои силы в сочинении сонетов. Данная работа сообщает нам новые знания, приобщает к творчеству Шекспира.
Тема нашей работы: " Сонет как жанр литературы"
Цель работы: эмпирическим путем изучить особенности сонетов В.Шекспира.
Предмет исследования: музы, вдохновляющие В.Шекспира на написание сонетов.
Гипотеза исследования: на основе анализа литературы мы предполагаем, что существуют у поэтов вдохновители, благодаря которым они сочиняют такие шедевры.
Задачи:
1. Провести анализ литературы по теме исследования.
2. Изучить особенности сонет В.Шекспира.
Наше исследование изложено на 29 листах печатного текста, включающего 2 главы: особенности сонетов В.Шекспира, практическая часть ( сонет собственного сочинения); заключение, список литературы.
Глава 1. Особенности сонетов В. Шекспира
1.1. Сонет — мир в миниатюре
Сонет (итал. sonetto, от прованс. sonet — песенка) — вид (жанр) лирики, основным признаком которого является объем текста. Сонет всегда состоит из четырнадцати строк. Другие правила сочинения сонета (каждая строфа заканчивается точкой, ни одно слово не повторяется) соблюдаются далеко не всегда. Четырнадцать строк сонета располагаются двояко. Это могут быть два катрена и два терцета или же три катрена и дистих. Предполагалось, что в катренах всего две рифмы, а в терцетах могут быть либо две рифмы, либо три.
Итальянская форма сонета требует следующую рифмовку:
abab abab cdc dcd (или cde cde)
Французская форма сонета отличается тем, что в катренах кольцевая рифмовка, а в терцетах три рифмы:
abba abba ccd eed
Широкое распространение получила английская форма сонета в силу того, что в ней обнаруживается заметное упрощение, связанное с увеличением числа рифм:
abab cdcd efef gg
С точки зрения содержания сонет предполагал определенную последовательность развития мысли: тезис — антитезис — синтез — развязка. Однако этот принцип также далеко не всегда соблюдается.
Генезис сонета вызывает много споров. Возможно, сонет первоначально был отдельной строфой в провансальской лирике и входил составной частью в кансону трубадуров. Однако это только гипотеза. Более принято считать родиной сонета Италию или даже конкретнее — Сицилию. В качестве наиболее вероятного первого автора сонета называют Джакомо да Лентино (первая треть XIII века) — поэта, по профессии нотариуса, жившего при дворе Фридриха II. Установить точно дату появления первого сонета затруднительно вследствие чрезвычайно активной миграции жанра.
В самом термине усматривается указание на то, что это «звучащая» поэтическая форма. В этой связи особое значение придается музыкальности сонета. На этом в свое время акцентировал внимание Л.Г. Гроссман, один из наиболее оригинальных исследователей жанра: «Самый термин, определивший этот стихотворный вид, указывает на высшее поэтическое качество, связанное с ним, — на звучание стиха. В Италии он произошел от sonare, в Германии его называли одно время Klinggedicht. Звуковое достоинство сонета, его ритмическая стройность, звон рифм и живая музыка строфических переходов — все это уже предписывалось первоначальным обозначением этой малой стихотворной системы».
Музыкальность — непременный атрибут сонета. Отчасти она достигается чередованием мужских и женских рифм. Правило предписывало: если сонет открывается мужской рифмой, то поэт обязан завершить его женской, и наоборот.
Существовала также определенная норма слогов. Идеальный сонет должен содержать в себе 154 слога, при этом количество слогов в строках катрена должно быть на один больше, чем в терцетах.
Рассмотрев критерии сонета, Л.Г. Гроссман заметил: «Поэтика правильного сонета в сущности чрезвычайно проста. Сложна и намеренно затруднена лишь практика его» .
Несмотря на известные формальные трудности жанра, сонет оказался одним из наиболее жизнеспособных видов лирики. Он введен в литературный оборот поэтом «сладостного стиля» Гвидо Кавальканти, использован Данте Алигьери в автобиографической повести «Новая жизнь», к нему обратился в «Книге песен», посвященной мадонне Лауре, Франческо Петрарка, благодаря которому сонет получил всеевропейское распространение. Сонеты создавали признанные прозаики Джованни Боккаччо и Мигель де Сервантес, Мишель Монтень, а в комедии Жана-Батиста Мольера «Мизантроп» конфликт происходит из-за слишком суровой оценки Альцестом сонета, сочиненного аристократом, который возомнил себя стихотворцем.
По-видимому, именно формальная сложность оказалась привлекательной для многих поэтов, стремившихся испытать свой талант. В сонете, как ни в каком другом жанре лирики, слились воедино алгебра и гармония.
Сложность сонетной формы отмечал и М.М. Батхин: «Сонет — очень трудная форма. Рифмы в сонете переплетаются, и это обязывает, чтобы и все образы и темы также были сплетены. В сонете не может быть легкости, намеканий; он должен быть очень тяжел, вылит из одной глыбы». В этом суждении справедливо подчеркнуто единство формальных элементов жанра с его содержательностью. Наиболее распространенным стихотворным размером классического сонета в русской поэзии стал пятистопный ямб, в западноевропейской — одиннадцатислоговая строка.
В эпоху Возрождения сонет стал господствующим жанром лирики. К нему обращались практически все ренессансные поэты: П. Ронсар, Ж. Дю Белле, Лопе де Вега, Л. Камоэнс, У. Шекспир и даже Микеланджело и Мария Стюарт.
В их творчестве сонет окончательно приобрел присущие ему содержательные признаки: автобиографизм, интеллектуальность, лиризм. В сонетах, особенно в сонетных циклах, ощутимо максимальное сближение автора и лирического героя. Сонет становится откликом на события, пережитые поэтом. Более того, сонеты нередко пишутся как стихи на случай. Однако автобиографизм не предполагал фактографичности. События в сонете подразумеваются и угадываются, при этом далеко не всегда расшифровываются. Сонету изначально было присуще универсальное осмысление реальности. Сонет — мир в миниатюре, поэта занимают кардинальные проблемы человеческого бытия (жизнь и смерть, любовь и творчество, самопознание и постижение законов окружающей действительности). Вместе с тем, размышление всегда предельно эмоционально, образ мира выстрадан поэтом.
Теоретическое осмысление жанра сонета получает широкое распространение в XVII веке. Так, Никола Буало в «Поэтическом искусстве», явившимся манифестом классицизма, посвятил несколько строк восхвалению сонета, правила которого будто предписаны самим Аполлоном:
Французских рифмачей желаю извести,
Законы строгие в Сонет решил внести:
Дал двух катренов он единый строй в начале,
Чтоб рифмы в них нам восемь раз звучали;
В конце шесть строк велел искусно поместить
И на терцеты их по смыслу разделить.
В Сонете вольности нам запретил он строго:
Счет строк ведь и размер даны веленьем бога;
Стих слабый никогда не должен в нем стоять,
И слово дважды в нем не смеет прозвучать.
Буало теоретически закрепил практику сочинения сонетов, его предписания стали нормой на долгое время.
В немецкой поэзии в эпоху Возрождения не было крупных поэтов, потому и сонеты отсутствовали. XVII век стремился словно наверстать упущенное, к сонетам обращаются все поэты периода Тридцатилетней войны: М. Опиц, А. Грифиус, П. Флеминг. Зачинателем выступал М. Опиц, который в «Книге о немецкой поэзии» (1624) убедительно пропагандировал сонет: «Каждый сонет состоит из четырнадцати стихов; первый, четвертый, пятый и восьмой стихи имеют одинаковую рифму, равно как и второй, третий, шестой и седьмой. И совершенно безразлично, имеют ли первые четыре стиха женскую рифму, а четыре других мужскую, или наоборот. Последние шесть стихов могут рифмоваться как угодно. Но все-таки чаще всего рифмуются девятый и десятый стихи, одиннадцатый и четырнадцатый, двенадцатый и тринадцатый».
По Опицу, лучший вид сонета выглядит следующим образом:
abba abba ccd eed
Это свидетельствует, что он стремился перенести на немецкую почву французскую форму сонета. Недаром в качестве иллюстрации приводит он сонет, который, по собственному признанию, «частично заимствован у Ронсара». Стремясь вызвать интерес к сонету у собратьев по перу, Опиц иллюстрирует жанр несколькими собственными примерами. Что же касается происхождения термина, то он представляется ему смутно. Но автор «Книги о немецкой поэзии» напоминает, что sonette — по-итальянски колокольчик.
У М. Опица было много последователей в XVII веке и даже в XVIII. Когда сонет временно прекратил свое существование, его традиции сохранялись именно в Германии благодаря поэтическому гению И.В. Гете.
Тогда же сонетный жанр проникает в Россию.
Первый русский сонет был написан в 1735 году В.К. Тредиаковским и представлял собой перевод французского поэта де Барро. Ему принадлежит также одно из первых и наиболее простых определений, в котором подчеркивалось неизменное количество строк и наличие острой, важной или благородной мысли.
Образцы сонетной лирики были созданы А.П. Сумароковым, которые также были переводами, на этот раз сонетов Пауля Флеминга, посвященных Москве.
В украинской поэзии сонет появился раньше. В 1610 году ученый и поэт Мелетий Смотрицкий перевел сонет Ф. Петрарки.
В начале XIX в. все романтики становятся ревностными поборниками сонетной лирики. Достаточно перечислить сочинителей сонетов: А.В. Шлегель, Г. Гейне, П.Б. Шелли, поэты-лейкисты, А. Мицкевич, В. Гюго. В романтическую эпоху одной из тем сонетной лирики становится самопостижение жанра. Авторы сонетов стремятся мотивировать сугубо эстетическими целями свое обращение к сонету. Так, У. Вордсворт размышлял о пользе самоограничения, об опасностях чрезмерной воли и о внутренней самодисциплине поэта. На первый взгляд, может показаться странным пристрастие романтиков, которые ратовали за безграничную эстетическую свободу, к строгой сонетной форме. Но, по сложившейся к тому времени традиции, именно сонет позволял объективно оценить талант поэта, его право занять достойное место в мировой лирике. Напрашивается сравнение с современным беспредметным художником, который, дабы подтвердить свой профессионализм, непременно пишет и гиперреалистические полотна.
Помимо того, сонет наиболее соответствовал толкованию романтиками лирического поэта как носителя микрокосмоса. Разномасштабность содержательности и формы притягивала романтиков. В эту же пору чрезвычайное распространение получают сонеты, воссоздающие историю жанра. Известный французский критик Шарль Огюстен де Сент-Бев посвящает сонет своим предшественникам, обращавшимся к этому жанру, тем самым претендуя на место в ряду великих:
Сонета не хули, насмешливый зоил!
Он некогда пленил великого Шекспира,
Служил Петрарке он, как жалобная лира,
И Тасс окованный им душу облегчил.
Свое изгнание Камоэнс сократил,
Воспев в сонетах мощь любовного кумира.
Для Данте он звучал торжественнее клира,
И миртами чело поэта он увил.
Им Спенсер облачил волшебные виденья,
И в медленных строфах извел свое томленье.
Мильтон в них оживил угасший сердца жар.
Я ж возвратить хочу у нас их строй нежданный
Нам Дю Белле припев их первый из Тосканы.
И сколько их пропел забытый наш Ронсар.
(Перевод Л. Гроссмана)
Сходство с пушкинским «Сонетом» («Суровый Дант не презирал сонета...») достаточно заметно. Русский поэт перечисляет тех же авторов сонета прошлых эпох, что и его французский предшественник. Но существенно и различие двух сонетов. У Пушкина история сонетного жанра представлена последовательно. У Сент-Бева — хаотично. Перечень ренессансных поэтов у Пушкина короче, оттого история жанра выглядит четче. Пушкин фиксирует внимание на актуальности жанра. И потому у него фигурируют современные поэты: У. Вордсворт дважды в эпиграфе и в основном тексте, А. Мицкевич и А. Дельвиг. Сам же Пушкин предстает как историк жанра, в отличие от Сент-Бева, не претендующий на место в ряду знаменитых авторов сонетов. Однако обращение к жанру сонета у Пушкина не было единичным. Обращает на себя внимание «Элегия» («Безумных лет угасшее веселье...»). Несмотря на название, стихотворение по жанровой принадлежности — сонет, причем это особая его разновидность называемая «опрокинутый сонет»: два трехстишья, которые Пушкиным отделены, находятся впереди четырехстиший. Рифмовка парная. Этот пример наводит на мысль о близости сонетной формы другим видам лирики: стансам, мадригалу, оде, дружескому посланию. Сходство определяется близостью проблематики, а также двойственностью сонета, выступающего то как обозначение жанра, то просто как структура строф. Пример тому — стихотворение «Элегия».
Начиная с периода романтизма, сонет практически не исчезает из употребления, но следует отметить моменты его наибольшей популярности, причем в разных странах они не всегда совпадают. Во Франции это связано с символистами Ш. Бодлером и А. Рембо, парнасцем Хосе Мари де Эредиа; в России сонету отдали дань все поэты серебряного века; в Германии в период борьбы с фашизмом были созданы сонеты Иоганнесом Р. Бехером и Бертольтом Брехтом. Особенно велик вклад в теорию и практику сонетной лирики Бехера, который возвратил ему жизнеспособность, продемонстрировал преемственность обращения к сонетной форме:
Ты думал, что классический сонет
Стар, обветшал, и отдых им заслужен,
Блеск новых форм и новый стих нам нужен,
А в старой форме больше проку нет.
Ты новых форм искал себе, поэт,
Таких, чтоб с ними новый век был дружен.
В сонете, в самой чистой из жемчужин.
Не видел ты неугасимый свет.
Презрев сонет, поэт отверг его,
Твердил, что не нуждается в сонете,
Что косны и негибки строфы эти,
Что старых форм оружие мертво.
Для новых форм послужит век основой:
Они родятся в недрах жизни новой.
(Перевод Е. Эткинда).
Сама мысль о том, что сонет не обветшал, разумеется, не нова, но у каждого поэта она возникает всякий раз закономерно и по-своему объясняет его творческий импульс.
Вклад в расширение сферы сонетной лирики русских поэтов рубежа столетий еще и в том, что они сделали достаточно употребимым венок сонетов. В венке сонетов каждая последняя строка сонета становится первой строкой последующего, а последняя строка четырнадцатого сонета одновременно является первой строкой первого. Таким образом, возникает венок из пятнадцати сонетов. Последний, пятнадцатый сонет (магистрал) образован из первых строк всех предыдущих четырнадцати сонетов. Венок сонетов возник в Италии, оформился окончательно на рубеже XVII-XVIII веков. В России первый венок сонетов появился в качестве перевода «Сонетного венка» словенского поэта Франса Прешерна, который опубликовал в 1884 году Ф.Е. Корш.
Это жанровое образование вызвало широкий интерес русских поэтов «серебряного века». Первые оригинальные версии венка сонетов принадлежат Вяч. И. Иванову и М.А. Волошину. Наиболее известны венки сонетов К.Д. Бальмонта, В.Я. Брюсова, И.Л. Сельвинского, С.И. Кирсанова, П.Г. Антокольского, В.А. Солоухина. В настоящее время зафиксировано около ста пятидесяти венков сонетов русских поэтов. В мировой поэзии число венков сонетов приближается к шестистам.
Наиболее существенным отступлением от канонического образца венка сонетов стал перенос магистрала в начало сонетного цикла, что, несомненно, является упрощением.
Венок сонетов обязан своим возникновением стремлением расширить жанровую структуру. С одной стороны, данное жанровое образование обнаруживает сходство с лирическим циклом, с другой — приближается к жанру лиро-эпической поэмы. Отличие в обоих случаях заключается в более значительной формообразующей целостности. В венке сонетов не может быть свободы соединения разнородных фрагментов цикла или поэмы. Строгость формы подразумевает определенную последовательность развития идеи. Вместе с тем, нельзя не согласиться с поэтом Иоганнесом Р. Бехером, многократно обращавшимся к сонетной форме, что «венок сонетов — это эксперимент, рассчитанный на виртуозное мастерство поэта и адресованный читателю-знатоку, способному воспринять и оценить искусство его создателя».
Однако сонетный цикл не подразумевает в обязательном порядке венок, широко употребимы и свободные соединения сонетов в циклы (например, «Сонеты к Орфею» Р.-М. Рильке, «Двенадцать сонетов к Марии Стюарт» И. Бродского, «Крымские сонеты» А. Мицкевича).
За восемь столетий создано во всемирной литературе огромное количество сонетов, они, разумеется, многообразны по содержанию, но позволительно выделить несколько наиболее характерных вариаций с точки зрения взаимоотношений поэт — читатель.
Любовный сонет. Он, несомненно, доминирует, автор сонетов запечатлевает образ возлюбленной и свое alter ego, возвышающееся от переизбытка чувств. Примеров здесь приводить можно сколько угодно, ограничимся авторами разных эпох: П. Ронсар, А. Пушкин, А. Мицкевич, М. Волошин.
Сонет — поэтический манифест. В такого рода сонетах поэт выражает свои поэтические пристрастия ( А. Рембо «Гласные», А. Пушкин «Поэту», В. Ходасевич «Сонет», Ш. Бодлер «Соответствия»).
Сонет-посвящение, вызванное к жизни конкретным лицом или событием (Ш. Бодлер «К прошедшей мимо», А. Ахматова «Художнику», А. Рембо «Спящий в ложбине»).
Сонет-мифологема — стихотворение, в котором развернут один или несколько образов, заимствованных из мифов, легенд, преданий предшествующей литературы (сонеты Луиса Камоэнса, «К Елене» Э. По, «Дездемона», «Дон Жуан» Н. Гумилева).
Сонет — аналог визуальному образу ( Ш. Бодлер, Р.-М. Рильке).
Сонет-портрет. К этой разновидности тяготел Иоганнес Бехер.
Иронический сонет. Многие поэты, как бы споря с торжественностью жанра, иронизировали, шутя, преднамеренно заземляя сонет. Это можно заметить уже у Ронсара; это свойственно любовным сонетам А. Мицкевича, не чуждались шутки и русские авторы сонетов на рубеже веков. Но особое распространение иронический, даже гротесковый сонет нашел у постмодернистов. Нередко может возникнуть ощущение гибели жанра, настолько он антиклассичен.
Вот характерный пример — сонет Александра Еременко:
Как хорошо у бездны на краю
Загнуться в хате, выстроенной с краю,
Где я ежеминутно погибаю
В бессмысленном и маленьком бою.
Мне надоело корчиться в строю,
Где я уже от напряженья лаю.
Отдам всю душу октябрю и маю
Но не тревожьте хижину мою.
Как пьяница, я на троих трою
На одного неровно разливаю
И горько жалуюсь и горько слезы лью.
Что свой сонет последний не сокрою,
Но по утрам под жесткую струю
Свой мозг, хоть морщуся, но подставляю.
Несмотря на демонстративную низменность содержания, перед нами канонический сонет. Обратимся к рифмовке, здесь всего две рифмы:
Аю — аЮ — Аю — оЮ Аю — аЮ — Аю — оЮ
оЮ — Аю — Ю Ою — уЮ — Аю
Четко чередуются мужские и женские варианты рифм, каждая строфа подчеркнуто закончена. Но нельзя не заметить и игры с формой: поэт послушен, но шутлив. Его обращение к сонетной форме схоже с питьем исключительно кипяченой воды и переходом улицы лишь на зеленый свет.
Но именно такого рода сонеты убеждают, что жанр будет развиваться, потому что главное в сонете — это диалог с предшествующей культурой и принятыми нормами.
1.2. Сонеты Шекспира. Тайна смуглой леди.
Сонеты Шекспира впервые изданы в 1609 году, как считают, без ведома автора, с посвящением от издателя Томаса Торпа: «Тому единственному, кому обязаны своим появлением эти сонеты, мистеру У. Х., всякого счастья и вечной жизни, обещанных ему нашим бессмертным поэтом, желает доброжелатель, рискнувший издать их, Т. Т.»
Это посвящение породило массу догадок и версий. Между тем игнорировались очевидные факты. Мистер У. Х., кто бы он ни был, не мог быть единственным вдохновителем сонетов, поскольку в сонетах присутствует смуглая леди, следовательно, Шекспир нарушил традицию, когда серия сонетов обыкновенно посвящалась одному лицу. Точнее, он набрасывал два или три цикла сонетов почти в одно время с обращением к разным лицам, которые между тем оказались вовлеченными в историю любви поэта.

Во многих сонетах возникает образ покровителя поэта, который значительно старше его юного друга и которому пора жениться, это просвещенный меценат, у которого масса идей, его-то Шекспир называет «десятой музой», а вослед ему и другие поэты.
То, что это граф Саутгемптон, сомнений быть не может, сам поэт это зафиксировал в посвящениях поэм «Венера и Адонис» и «Обесчещенная Лукреция», в первой поэме есть места, буквально повторяющие темы сонетов о женитьбе, о сохранении красоты в потомстве, о чем думать Венере в ее случае с Адонисом не пристало.
Почти весь XVIII век, стало быть, и XVII век большинство сонетов Шекспира воспринималось, как посвященные возлюбленной поэта. Позже возобладала иная точка зрения, явно односторонняя из-за известной ориентации исследователей, что окончательно запутало историю создания сонетов и их восприятие.
Дело в том, что в английском языке нет грамматической категории рода, и во многих сонетах затруднено однозначное определение адресата сонета. Когда шекспироведы говорят, что в подлиннике первые 126 сонетов обращены к другу, а остальные — к возлюбленной, кроме явной неточности, здесь как раз игнорируются эти особенности английского языка, чем наверняка сознательно пользовался поэт, обращаясь к возлюбленной «моя любовь», «милый друг», что прояснивается у русских переводчиков, исходящих от конкретного содержания сонетов, разумеется, кроме тех, кто придерживается известной ориентации.
Переводы С. Я. Маршака можно считать классическими, из первых 126 сонетов более 20 у него обращены к леди. В целом треть сонетов посвящены возлюбленной поэта, во многих сонетах, включая первые, поэт обращается к графу Саутгемптону, — сонетов, посвященных ему, не могло не быть, — юный друг, светлокудрый, оказывается на третьем месте. Его имя исследователи давно называют, только сделать его единственным, кому обязаны своим поялением сонеты, как и графа Саутгемптона, никому не удается, и теперь понятно почему.
Было два друга: молодой друг-покровитель и юный друг, но источником вдохновения поэта была любовь и прежде всего любовь к смуглой леди, черты которой проступают во всех пленительных женских образах Шекспира от Джульетты и Офелии до Дездемоны и Клеопатры. И ее имя давно известно, поскольку ее связь с юным другом поэта не была случайной, длилась довольно долгое время и закончилась при дворе королевы Елизаветы.
Сонеты, по сути, составляют драму, главным героем которой выступает Уилл с кругом его друзей и современников, и вместе с тем форму поэтического мышления драматурга, вырастающего через любовь как всеобъемлющее чувство во всемирного гения — Шекспира.
Есть у Шекспира сонет, в котором он раскрывает свое кредо в пору, когда он пережил возвращение юности, с пробуждением лирического дара:

Кто под звездой счастливою рожден -
Гордится славой, титулом и властью.
А я судьбой скромнее награжден,
И для меня любовь — источник счастья.

Под солнцем пышно листья распростер
Наперсник принца, ставленник вельможи.
Но гаснет солнца благосклонный взор,
И золотой подсолнух гаснет тоже.

Военачальник, баловень побед,
В бою последнем терпит пораженье,
И всех его заслуг потерян след.
Его удел — опала и забвенье.

Но нет угрозы титулам моим
Пожизненным: любил, люблю, любим.
Этот сонет поэт явно посвятил самому себе, — есть и такого рода сонеты, которые исследователи не выделяют, чтобы не нарушить надуманную конструкцию; между тем в нем можно увидеть, как Шекспир пророчески предугадывает судьбу графа Саутгемптона, который преклонялся перед графом Эссексом и в конце концов втянулся в его интриги при дворе. Самоопределяясь в среде аристократов, Шекспир предугадывает и свою судьбу. Любовь для поэта — источник счастья, источник вдохновения, можно добавить, и достоинство его, — то, что он называет своим пожизненым титулом, переходит с ним в вечность.
Естественно предположить, что Шекспир познакомился с графом Саутгемптоном еще в Лондоне, если не у графа Эссекса, возможно, через его секретаря Джона Флорио, итальянца, профессора лингвистики в Оксфорде, который в это время занимался составлением итальянско-английского словаря; он любил посещать театральные представления, обучаясь живому разговорному английскому языку, и Уилл с его живостью характера и пристрастием играть словами мог привлечь его внимание.
Получив доступ в гостиную графа Саутгемптона, Уилл мог привлечь внимание графини, его матери, ибо обладал красноречием, блещущим умом и образами — в духе диалогов его драм, и она, — высказывались предположения, — именно графиня Саутгемптон заказала Шекспиру сонет на тему о необходимости женитьбы, и поэт, — прямой заказ обязывает, да это и повод, — набрасывает ряд сонетов с вариациями темы, они вызывают самое горячее одобрение, еще бы, ничего подобного по сладкозвучию еще не было на английском языке.

Прекрасный облик в зеркале ты видишь,
И, если повторить не поспешишь
Свои черты, природу ты обидишь,
Благословленья женщину лешишь.

Какая смертная не будет рада
Отдать тебе нетронутую новь?
Или бессмертия тебе не надо, -
Так велика к себе твоя любовь?

Для материнских глаз ты — отраженье
Давно промчавшихся апрельских дней.
И ты найдешь под старость утешенье
В таких же окнах юности твоей.

Но, ограничив жизнь своей судьбою,
Ты сам умрешь, и образ твой — с тобою!
Это один из первых сонетов, посвященных графу Саутгемптону, в чем не может быть сомнений. Возможно, Шекспир прочел его графу в присутствии его матери и сэра Томаса Хениджа, за которого она собиралась выйти замуж, устроив прежде судьбу сына. Графу это не нравилось и вообще всякие напоминания ему о женитьбе со стороны матери. И тому были причины. Шекспир мог припасти сонет и для графини, который не мог ее не обрадовать.

Украдкой время с тонким мастерством
Волшебный праздник создает для глаз.
И в то же время в беге круговом
Уносит всё, что радовало нас.

Часов и дней безудержный поток
Уводит лето в сумрак зимних дней,
Где нет листвы, застыл в деревьях сок,
Земля мертва и белый плащ на ней.

И только аромат цветущих роз -
Летучий пленник, запертый в стекле, -
Напоминает в стужу и мороз
О том, что лето было на земле.

Свой прежний блеск утратили цветы,
Но сохранили душу красоты.
5
И полились сонеты, как из рога изобилия, вернее, как волшебные звуки из флейты, вариации на одну и ту же тему, — до семнадцати, что кажется даже странно, но тому есть объяснение: и эти сонеты посвящены не одному лицу и написаны в разные годы.
Покидая Лондон из-за чумы, графиня, если не сам Саутгемптон, вполне могла пригласить поэта в Тичфилд, даже с группой актеров для всевозможных представлений. Шекспир, продолжая набрасывать сонеты, задумывает написать или завершить поэму «Венера и Адонис», в которой проступает та же тема преодоления смерти через потомство, что и в первых сонетах, с обыгрыванием обольщения женщины юноши с непроснувшейся чувственностью. Мысль посвятить поэму графу Саутгемптону чрезвычайно радует и вдохновляет поэта, поскольку посвящение предполагает публикацию и вознаграждение, таковы правила в высокой сфере поэзии и меценатства.
Посвящение графу Саутгемптону гласило: «Ваша милость, я сознаю, что поступаю весьма дерзновенно, посвящая мои слабые строки вашей милости, и что свет осудит меня за избрание столь сильной опоры, когда моя ноша столь легковесна; но, если ваша милость удостоит меня своим благоволением, я сочту это высочайшей наградой и клянусь посвятить все свое свободное время и неустанно работать до тех пор, пока не создам в честь вашей милости какое-нибудь более серьезное творение. Но если этот первенец моей фантазии окажется уродом, я буду сокрушаться о том, что у него такой благородный крестный отец, и никогда более не буду возделывать столь неплодородную почву, опасаясь снова собрать такой плохой урожай. Я предоставляю свое детище на рассмотрение вашей милости и желаю вашей милости исполнения всех ваших желаний на благо мира, возлагающего на вас свои надежды.
Покорный слуга вашей милости
Уильям Шекспир».
Тон посвящения достаточно сдержан, выражения скромности в стиле эпохи и посвящений, но странно, что автор трех-четырех пьес называет поэму своим первенцем, о театре ни слова. Шекспир обещает создать для графа Саутгемптона нечто более основательное — в полном соответствии с честолюбивыми устремлениями молодого придворного.
Поэма имела успех не только в кругу графа Саутгемптона, но и у профессоров и студентов Оксфорда и Кембриджа. Говорят, студенты клали книжку «Венера и Адонис» под подушку, ложась спать, при этом не имя поэта, а того, кому поэма посвящена, было у всех на устах.
Граф Саутгемптон не мог не видеть, что Шекспир своей поэмой «Венера и Адонис» прославил его имя. Уилл получает приглашение приехать в Тичфилд, где, возможно, он уже бывал с труппой либо один с рукописью поэмы «Венера и Адонис». Здесь-то, в кружке графа Саутгемптона из его друзей и гостей из близлежащих поместий, Шекспир увидел юношу, красота которого изумила его, готовый прототип Адониса! И здесь же, если не раньше у графини, он встретил юную смуглую леди, красота которой поразила его уже в силу новизны — среди светловолосых и белых, как лилии, англичанок, что называется, жгучая брюнетка, тонкая, изящная, подвижная, вся блещущая светом, как ночь звездами. Шекспир влюблен, что за диво для поэта, он влюблен и в юношу, и в даму, а форма его поэтического мышления, теперь ясно, это сонеты, он просто проговаривает их, как звучат речи действующих лиц в его драмах.
Сонеты, посвященные графу Саутгемптону и юному другу, имеют существенное различие: первому пора жениться, и он может повторить свою красоту в сыне, второй еще слишком юн, чтобы советовать ему жениться, у поэта одно упование — сохранить его красоту в стихах. Но юный друг вступит через ряд лет в возраст, когда ему впору жениться, и снова явятся сонеты о женитьбе, в которых проступает его характер, отличный от характера графа Саутгемптона.
Из-за чумы, свирепствовавшей в Лондоне, граф Саутгемптон жил в одном из своих поместий, редко являясь при дворе в Виндзоре. Это было похоже на добровольное и даже своевольное изгнание, так как граф поссорился с лордом Берли, его опекуном от королевы Елизаветы, ее первым министром, с внучкой которого он был помолвлен еще совсем юным, в ту пору, когда он страстно влюбился в такую же юную особу, как и он, Елизавету Вернон, и эту страсть, скандально преждевременную, попытались притушить помолвкой не влюбленных, а с достойной во всех отношениях невестой, с одобрения королевы.
Честолюбивый граф мог быть доволен: уступая благоразумной воле опекуна и ее величества, он может рассчитывать на прекрасную карьеру при английском дворе. Но в 20-21 год граф Саутгемптон, один из самых блестящих придворных, счел, что он вправе, если ему пора жениться, выбрать невесту сам, а именно ту же самую Вернон, юная страсть, похоже, не прошла, не улетучилась, как бывает, но поскольку о расторжении помолвки и слышать не хотят первейшие лица в государстве, граф, отличавшийся решительностью и твердостью характера, как показывает вся его жизнь, заявил, что у него нет склонности к женитьбе, свобода — его закон. Скандал!
В кругу графа Саутгемптона Уилл оказался в условиях, когда ученые беседы университетских умов, перемежающиеся всевозможными шутками и театральными представлениями, напоминали прогулки и развлечения членов Флорентийской Платоновской Академии, а чума, от которой они укрылись в Тичфилде, — атмосферу «Декамерона» Джованни Боккаччо.
Но беседы и развлечения, обычное времяпрепровождение знати, сколь были ни новы и приятны для актера и драматурга, еще не сыграли бы столь важную роль в судьбе Шекспира. Здесь не названа главная составляющая вдохновения и поэтического творчества, кроме гения, — любовь, основная тема, самая сущность сонетов.
При этом надо помнить, что безусловная слава Шекспира как драматурга пришла позже, но ее не было бы, если бы не сонеты, в которых он утвердился как поэт, как уникальный лирик. Тайна личности и творчества Шекспира — в сонетах, в которых поэт выработал окончательно и всесторонне форму поэтического мышления, что он уже наглядно демонстрирует в поэмах «Венера и Адонис» (1593) и «Лукреция» (1594).
Любовь для Шекспира — всеобъемлющее чувство, в котором равно присутствуют гетеросексуальное и гомосексуальное, что проявляется в зависимости от предмета, без односторонней ориентации гомосексуалистов. Это не бисексуальность, а любовь в ее первозданности и вместе с тем духовности. Поэтому нас не должна смущать его пылкая любовь к другу-покровителю и к юному другу, вместе с его пылкой страстью к женщине, отвечающей ему взаимностью. Это одно общее при всей своей конкретности чувство — любовь к красоте, как это понимали древние. Здесь Шекспир без философских затей близок в его чувстве любви к Платону и Сократу, что вполне в духе эпохи Возрождения.
В сонетах и поэмах Уилл перешел не просто к новым жанрам поэзии, а в новую сферу жизни, в мир знати, где на актеров смотрят, как на слуг, а поэт — это почти что титул, с которым он может стать другом своего покровителя графа Саутгемптона. Шекспир мог любить юного актера (версия Оскара Уайльда), но исходить сонетами в его адрес не стал бы. Сонеты появились именно потому, что его друзья и возлюбленная были из другого мира, где Шекспир хотел быть поэтом, а не актером или драматургом. Поэт — это титул, который выравнивает Шекспира с его знатными друзьями.
Сонеты в большинстве своем написаны, как предполагают, в 1592-1594 годы, — версии о более позднем времени создания сонетов, с условной привязкой к разным лицам, игнорируют два взаимосвязанных обстоятельства: сонетов, посвященных графу Саутгемптону, не могло не быть, и сонеты набрасывались на досуге в ходе работы над поэмами и романа поэта со смуглой леди, — это была особая пора в жизни Шекспира во время эпидемии чумы в Лондоне. Для поэзии необходим досуг, как у знати, и Уилл, казалось, теряя все из-за чумы и закрытия театров, неожиданно обрел его, желанный досуг для работы над поэмами и лирики.
Сонеты у Шекспира, сохраняя напряженное драматическое содержание, просты по форме, причем набрасывались они один за другим с вариациями темы до нескольких штук за один присест; одна метафора приходила за другой и тут же развертывалась в целый сонет, это была форма поэтического мышления и высказывания, как и в диалогах, и драмы Шекспира — это цикл развернутых сонетов без рифмы, а кое-где с рифмой, поэтическая форма которых воздействует на нас и поныне.
Словом, первые сонеты безусловно посвящены графу Саутгемптону, как и многие последующие. Но далее, по хронологии, какую нам указывает список сонетов, предмет внимания и любви поэта удваивается, звучат сонеты, посвященные то к юному другу (и ему же, спустя несколько лет, когда встанет вопрос об его женитьбе, но об этом позже), то к графу, — этот момент четко зафиксирован в сонетах 15, 16 и 17.

Когда подумаю, что миг единый
От увяданья отделяет рост,
Что этот мир — подмостки, где картины
Сменяются под волхованье звезд,

Что нас, как всходы нежные растений,
Растят и губят те же небеса,
Что смолоду в нас бродит сок весенний,
Но вянет наша сила и краса, -

О, как я дорожу твоей весною,
Твоей прекрасной юностью в цвету.
А время на тебя идет войною
И день твой ясный гонит в темноту.

Но пусть мой стих, как острый нож садовый,
Твой век возобновит прививкой новой.
15
Тема та же, что и в первых сонетах с виду, но юность друга поэта столь еще свежа, что рано ему советовать, как графу Саутгемптону, жениться поскорее и повторить себя в детях.

Но если время нам грозит осадой,
То почему в расцвете сил своих
Не защитишь ты молодость оградой
Надежнее, чем мой бесплодный стих?

Это уже другая сфера бытия, выше — юность, красота и поэзия, что можно передать в вечность в стихах, здесь — сфера жизни, в которой стих бессилен.

Вершины ты достиг пути земного,
И столько юных, девственных сердец
Твой нежный облик повторить готовы,
Как не повторит кисть или резец.

Так жизнь исправит всё, что изувечит.
И если ты любви себя отдашь,
Она тебя верней увековечит,
Чем этот беглый, хрупкий карандаш.

Отдав себя, ты сохранишь навеки
Себя в созданье новом — в человеке.
16
Две сферы бытия — поэзия и жизнь — поэт четко различает. Так и видишь, как Шекспир, ломая карадаш, отбрасывает его.
В сонете 17 недоверие к стихам, как и кисти или резцу, то есть сфере искусства, снова проступает:

Как мне уверить в доблестях твоих
Тех, до кого дойдет моя страница?
Но знает бог, что этот скромный стих
Сказать не может больше, чем гробница.

… Но доживи твой сын до этих дней,
Ты жил бы в нем, как и в строфе моей.
17
Это уже попытка соединить две сферы бытия. Но тут Шекспир оставляет тему повторения красоты в потомках, узнав, очевидно, обстоятельства, в каких оказался граф Саутгемптон. Между тем Уилл увлекается красотой светлокудрого юноши, прекрасного, как Адонис, чего не скажешь про графа Саутгемптона, красота его скорее личности, а не лица. Поэт любуется юношей, возможно, совершая с ним прогулку:

Сравню ли с летним днем твои черты?
Но ты милей, умеренней и краше.
Ломает буря майские цветы,
И так недолговечно лето наше!

То нам слепит глаза небесный глаз,
То светлый лик скрывает непогода.
Ласкает, нежит и терзает нас
Своей случайной прихотью природа.

А у тебя не убывает день,
Не увядает солнечное лето.
И смертная тебя не скроет тень, -
Ты будешь вечно жить в строках поэта.

Среди живых ты будешь до тех пор,
Доколе дышит грудь и видит взор.
18
Это не гомосексуальная любовь, а восхищение красотой в облике юноши, так любил юного Алкивиада Сократ, не требуя у него ничего, кроме стремления к прекрасному, к славе и бессмертию.

Итак, различия, когда сонет посвящен юному другу, когда молодому, весьма приметны. Если допустить, что У. Х. — это инициалы юного друга поэта, — ведь вполне возможно, что именно он принес список сонетов Шекспира без его ведома издателю, — раскроем его имя — Уильям Герберт, ему 13-14 лет, его все зовут не иначе, как Уилли, впоследствии граф Пэмброк.

Его мать графиня Пэмброк — сестра Филиппа Сидни, известная меценатка. Сэр Филипп Сидни был влюблен в сестру графа Эссекса Пенелопу, которую он воспел под именем Стеллы; хотя любовь была взаимная, ее выдали замуж за лорда Рича, что внесло подлинный драматизм в сонеты под общим названием «Астрофил и Стелла», возможно, ходившие в списках, впервые изданные в 1591 году, что несомненно повлияло на обращение к сонетам Шекспира, как и других поэтов.

Есть упоминание о том, как в 1600 году Уильям Герберт из поместья Вильтон в сопровождении Чарлза Данверз, соседа графа Саутгемптона, отправился в Гревсенд навстречу леди Рич и леди Саутгемптон. Словом, один и тот же круг знати, с которым соприкасается Шекспир по приезде в Лондон, имел поместья в одном краю, и соседи постоянно съезжались для веселого времяпрепровождения, что естественно.

Уилли Герберт получил домашнее воспитание и именно в поместье Вильтон. В том, что он мог приезжать в Тичфилд, особенно, когда в постоялом дворе в Кошэме останавливалась труппа актеров, не может быть сомнений.
Уилли, кроме прелести юной красоты, пока ничем не примечателен, скорее легкомысленен, другое дело — молодой друг Шекспира граф Саутгемптон, его характер и ум вполне обозначены в сонетах. При этом надо отметить, не Уилли отвечает любовью на любовь Шекспира, а граф Саутгемптон.

Как радует отца на склоне дней
Наследников отвага молодая,
Так правдою и славою твоей
Любуюсь я, бесславно увядая.

Великодушье, знатность, красота,
И острый ум, и сила, и здоровье -
Едва ль не каждая твоя черта
Передается мне с твоей любовью.

Не беден я, не слаб, не одинок,
И тень любви, что на меня ложится,
Таких щедрот несет с собой поток,
Что я живу одной ее частицей.

Все, что тебе могу я пожелать,
Нисходит от тебя, как благодать.
37
Это, конечно же, обращение Шекспира к графу Саутгемптону, который выказывает — в ответ на любовь поэта — тоже любовь и более определенно, чем легкомысленный Уилли.

Две гомосексуальной привязанности — не слишком ли? Нет, абсолютно нет, здесь, как видим, иное. Издание поэмы «Венера и Адонис» с посвящением графу Саутгемптону обнаруживает, что граф играет роль просвещенного мецената, как Лоренцо Медичи Великолепный. И Шекспир называет не юного друга, не смуглую даму, а графа Саутгемптона «десятой музой».
Но двух предметов любви, когда оба мужского рода, для Шекспира, который, ясное дело, не отличался гомосексуальной ориентацией, в сущности, всегда ущербной, было мало, и в сонетах проступает третий предмет любви — женщина, и она любит поэта, но тайно от света.
Поначалу он осмелился послать ей книги, my books, — можно бы предположить, что речь о поэмах, но скорее о списках сонетов, выписанных и оформленных особым образом, или это о книгах, о которых заходила между ними речь, с приложением сонета:

Как тот актер, который, оробев,
Теряет нить давно знакомой роли,
Как тот безумец, что, впадая в гнев,
В избытке сил теряет силу воли, -

Так я молчу, не зная, что сказать,
Не оттого, что сердце охладело.
Нет, на мои уста кладет печать
Моя любовь, которой нет предела.

Так пусть же книга говорит с тобой.
Пускай она, безмолвный мой ходатай,
Идет к тебе с признаньем и мольбой
И справедливой требует расплаты.

Прочтешь ли ты слова любви немой?
Услышишь ли глазами голос мой?
23
Между ними установились тайные от света сношения, пусть пока всего лишь с передачей книг. Уилл обыгрывает эту ситуацию в сонете:

Мой глаз гравёром стал и образ твой
Запечатлел в моей груди правдиво.
С тех пор служу я рамою живой,
А лучшее в искусстве — перспектива.

Сквозь мастера смотри на мастерство,
Чтоб свой портрет увидеть в этой раме.
Та мастерская, что хранит его,
Застеклена любимыми глазами.

Мои глаза с твоими так дружны:
Моими я тебя в душе рисую.
Через твои с небесной вышины
Заглядывает солнце в мастерскую.

Увы, моим глазам через окно
Твое увидеть сердце не дано.
24
Можно ли представить, что этим сонетом поэт обращается к юному другу, душа и сердце которого открыты его взору? Нет, конечно. Глаза смуглой леди бесконечно выразительны и, может быть, прямо говорят о любви, но ее сердце скрыто от глаз поэта, поскольку они едва знакомы, да и то тайно.

Поскольку юный друг Шекспира назван, то становится ясно, что смуглая леди сонетов — Мэри Фиттон, или Молли. Кроме юной живости и шарма жгучей брюнетки, у Молли, вышедшей замуж рано и тайно, так что родители признали ее брак недействительным, было еще одно, в ту эпоху еще редкое, очарование: она играла на вёрджинеле (разновидность клавесина).
Уилл в гостиной слушает ее игру, еще бесконечно далекий от юной леди, но, увлеченный ею, обращается к ней про себя весьма фамильярно:

Едва лишь ты, о музыка моя,
Займешься музыкой, встревожив строй
Ладов и струн искусною игрой, -
Ревнивой завистью терзаюсь я.

Обидно мне, что ласки нежныз рук
Ты отдаешь танцующим ладам,
Срывая краткий, мимолетный звук, -
А не моим томящимся устам.

Я весь хотел бы клавишами стать,
Чтоб только пальцы легкие твои
Прошлись по мне, заставив трепетать,
Когда ты струн коснешься в забытьи.

Но если счастье выпало струне,
Отдай ты руки ей, а губы — мне!
128
Слабый сонет, вероятно, один из первых, пока всего лишь веселая улыбка, но влюбленность растет, и Уилл прямо предлагает себя юной леди по своему прозванью:

Недаром имя, данное мне, значит
«Желание». Желанием томим,
Молю тебя: возьми меня в придачу
Ко всем другим желаниям твоим.

Ужели ты, чья воля так безбрежна,
Не можешь для моей найти приют?
И если есть желаньям отклик нежный,
Ужель мои ответа не найдут?

Как в полноводном, вольном океане
Приют находят странники дожди, -
Среди своих бесчисленных желаний
И моему пристанище найди.

Недобрым «нет» не причиняй мне боли,
Желанья все в твоей сольются воле.
135
Этот сонет уже на порядок выше, но отдает детством, точно поэт подпал под возраст юной леди. Сонеты, видимо, передавались ей, но, верно, не рвались в клочья, хотя бы ради приличия. Уилл продолжает тему:

Твоя душа противится свиданьям.
Но ты скажи ей, как меня зовут...
X

Ты полюби сперва мое прозванье,
Тогда меня полюбишь. Я — желанье!
136
По-юношески наивно, так томился Ромео по Розалине, прежде чем влюбиться в Джульетту.
Мэри Фиттон и сама была вся желанье, и неминуемое случилось. Но радость тайных свиданий заключала в себе горечь, помимо укоров совести.

Признаюсь я, что двое мы с тобой,
Хотя в любви мы существо одно.
Я не хочу, чтоб мой порок любой
На честь твою ложи
Заключение
Целью моего исследования было эмпирическим путем изучить особенности сонетов В.Шекспира.
На основе анализа литературы мы предполагали, что существуют у поэтов вдохновители, благодаря которым они сочиняют такие шедевры.
Гипотеза нами подтверждена.
Считаю свое исследование лишь началом изучения мной этой проблемы. Необходимо расширить выборку муз не только в сонетах В.Шекспира, но и в творчестве других поэтов, а также рассмотреть их с точки зрения того, какое влияние ими было оказано.